Неточные совпадения
Не позаботясь даже
о том, чтобы проводить от себя Бетси,
забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же
поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Поеду к Бетси; может быть, там я увижу его», сказала она себе, совершенно
забыв о том, что вчера еще, когда она сказала ему, что не
поедет к княгине Тверской, он сказал, что поэтому и он тоже не
поедет.
Всех печальнее был Тит Никоныч. Прежде он последовал бы за Татьяной Марковной на край света, но после «сплетни», по крайней мере вскоре, было бы не совсем ловко
ехать с нею. Это могло подтвердить старую историю, хотя ей частию не поверили, а частию
забыли о ней, потому что живых свидетелей, кроме полупомешанной бабы, никого не было.
Но все еще он не завоевал себе того спокойствия, какое налагала на него Вера: ему бы надо уйти на целый день,
поехать с визитами, уехать гостить на неделю за Волгу, на охоту, и
забыть о ней. А ему не хочется никуда: он целый день сидит у себя, чтоб не встретить ее, но ему приятно знать, что она тут же в доме. А надо добиться, чтоб ему это было все равно.
Но в Петербурге есть ярко освещенные залы, музыка, театр, клубы —
о дожде
забудешь; а здесь есть скрип снастей, тусклый фонарь на гафеле да одни и те же лица, те же разговоры: зачем это не
поехал я в Шанхай!
О Катерине Ивановне он почти что и думать
забыл и много этому потом удивлялся, тем более что сам твердо помнил, как еще вчера утром, когда он так размашисто похвалился у Катерины Ивановны, что завтра уедет в Москву, в душе своей тогда же шепнул про себя: «А ведь вздор, не
поедешь, и не так тебе будет легко оторваться, как ты теперь фанфаронишь».
Государственные люди бросают кормило великого корабля и шушукаются
о здоровье человека, не просящего их
о том, прописывают ему без его спроса — Атлантический океан и сутерландскую «Ундину», министр финансов
забывает баланс, incometax, debet и credit и
едет на консилиум, Министр министров докладывает этот патологический казус парламенту.
«Милый Ромочка, — писала она, — я бы вовсе не удивилась, если бы узнала, что вы
забыли о том, что сегодня день наших общих именин. Так вот, напоминаю вам об этом. Несмотря ни на что, я все-таки хочу вас сегодня видеть! Только не приходите поздравлять днем, а прямо к пяти часам.
Поедем пикником на Дубечную.
— Что твой Зверков! Он и думать
забыл о тебе! Зверков! — вот
о ком вспомнил! Надо самим
ехать в Петербург. Поселишься там — и товарищи
о тебе вспомнят. И сына определишь, и сам место найдешь. Опять человеком сделаешься.
«Maman тоже поручила мне просить вас об этом, и нам очень грустно, что вы так давно нас совсем
забыли», — прибавила она, по совету князя, в постскриптум. Получив такое деликатное письмо, Петр Михайлыч удивился и, главное, обрадовался за Калиновича. «О-о, как наш Яков Васильич пошел в гору!» — подумал он и, боясь только одного, что Настенька не
поедет к генеральше, робко вошел в гостиную и не совсем твердым голосом объявил дочери
о приглашении. Настенька в первые минуты вспыхнула.
И опять вспомнил слова моего отца, когда
ехал на пароходе вниз по матушке по Волге, но на этот раз я уже не сожалел
о том, что на выставке
забыл их.
— Так, так, не
забывай ни малейшей подробности, — ободрила Варвара Петровна. Наконец
о том, как
поехали и как Степан Трофимович всё говорил, «уже совсем больные-с», а здесь всю жизнь, с самого первоначалу, несколько даже часов рассказывали.
— Ну, вот видите ли, Василий Иваныч, — начала Катрин внушительным тоном, — мне очень тяжело будет расстаться с вами, но я,
забывая о себе, требую от вас, чтобы вы
ехали, куда только вам нужно!.. Ветреничать, как Ченцов, вероятно, вы не станете, и я вас прошу об одном — писать ко мне как можно чаще!
Вот, кажется, и все лица… Да!
забыл: Гаврила очень постарел и совершенно разучился говорить по-французски. Из Фалалея вышел очень порядочный кучер, а бедный Видоплясов давным-давно в желтом доме и, кажется, там и умер… На днях
поеду в Степанчиково и непременно справлюсь
о нем у дяди.
У нее был небольшой жар — незначительная простуда. Я расстался под живым впечатлением ее личности; впечатлением неприкосновенности и приветливости. В Сан-Риоле я встретил Товаля, зашедшего ко мне; увидев мое имя в книге гостиницы, он, узнав, что я тот самый доктор Филатр, немедленно сообщил все
о вас. Нужно ли говорить, что я тотчас собрался и
поехал, бросив дела колонии? Совершенно верно. Я стал
забывать. Биче Каваз просила меня, если я вас встречу, передать вам ее письмо.
Я вспомнил, что я
забыл совсем
о багаже, но, вспомнив и достав расписку, решил, что не стоит возвращаться за этим, и
поехал дальше.
— Ах, боже мой! представьте себе, какая дистракция! [рассеянность! (от франц. distraction)] Я совсем
забыла, что вы помолвлены. Теперь понимаю: вы
едете к вашей невесте.
О, это другое дело! Вам будет весело и в Москве, и в деревне, и на краю света. L'amour embellit tout. [Любовь все украшает. (Прим. автора)]
— Ну-ну! да-да! благодарю тебя, друг мой, именно в Тверь, charmant, charmant! так что оно и складно выходит. Ты всегда в рифму попадаешь, мой милый! То-то я помню: в Ярославль или в Кострому, но только куда-то и жена тоже
поехала! Charmant, charmant! Впрочем, я немного
забыл,
о чем начал говорить… да! итак, мы
едем, друг мой. Au revoir, madame, adieu, ma charmante demoiselle, [До свидания, мадам, прощайте, милая барышня (франц.)] — прибавил князь, обращаясь к Зине и целуя кончики своих пальцев.
А когда бываю в комнате или, того-этого,
еду на пролетке, то боюсь насмешек и все думаю
о двери: как бы не
забыть, того-этого, где дверь.
— Судя по нравам Англии и даже Польши, — говорил Бенни, — я думал, что меня или вовсе не захотят на порог пустить, или же примут так, чтобы я чувствовал, что сделал мой товарищ, и я готов был не обижаться, как бы жестко меня ни приняли; но, к удивлению моему, меня обласкали, и меня же самого просили
забыть о случившейся вчера за столом истории. Они меня же сожалели, что я
еду с таким человеком, который так странно себя держит. Эта доброта поразила меня и растрогала до слез.
Проснувшись на другой день, Эльчанинов совершенно
забыл слова Савелья
о каком-то письме и
поехал в двенадцать часов к графу. Анна Павловна, всегда скучавшая в отсутствие его, напрасно принималась читать книги, ей было грустно. В целом доме она была одна: прислуга благодаря неаккуратности Эльчанинова не имела привычки сидеть в комнатах и преблагополучно проводила время в перебранках и в разговорах по избам. Кашель и шаги в зале вывели Анну Павловну из задумчивости.
Шаховской со мной не согласился и уверял, что пиеса пойдет отлично,
забыв уже, что сейчас говорил
о невозможности идти ей хорошо, и что он придаст огня Брянскому и Валберховой на вечерней репетиции, которая будет у него на квартире, куда и пригласил меня; но я, разумеется, не поверил его словам и не
поехал на его домашнюю репетицию.
После обеда, в семь часов, в комнату его вошла Прасковья Федоровна, одетая как на вечер, с толстыми, подтянутыми грудями и с следами пудры на лице. Она еще утром напоминала ему
о поездке их в театр. Была приезжая Сарра Бернар, и у них была ложа, которую он настоял, чтоб они взяли. Теперь он
забыл про это, и ее наряд оскорбил его. Но он скрыл свое оскорбление, когда вспомнил, что он сам настаивал, чтоб они достали ложу и
ехали, потому что это для детей воспитательное эстетическое наслаждение.
— Послушайте, может быть, вы все-таки доскажете, что было дальше? — спросил я через некоторое время, видя, что мой спутник задумался и как будто
забыл о своем рассказе, глядя прямо перед собой на освещенные солнцем горы нашего берега. Реки с ледоходом теперь не было видно. Мы
ехали лугом, впереди плелись мои спутники,
о чем-то весело балагуря с своим ямщиком.
Кроме дней обрядных, лишь только выдастся ясный тихий вечер, молодежь,
забыв у́сталь дневной работы, не помышляя
о завтрашнем труде, резво бежит веселой гурьбой на урочное место и дó свету водит там хороводы, громко припевая, как «Вокруг города Царева ходил-гулял царев сын королев», как «В Арзамасе на украсе собиралися молодушки в един круг», как «
Ехал пан от князя пьян» и как «Селезень по реченьке сплавливал, свои сизые крылышки складывал»…
В первое время своей жизни, в детстве, человек живет больше для тела: есть, пить, играть, веселиться. Это первая ступень. Что больше подрастает человек, то всё больше и больше начинает заботиться
о суждении людей, среди которых живет, и ради этого суждения
забывает о требованиях тела: об
еде, питье, играх, увеселениях. Это вторая ступень. Третья ступень, и последняя, это та, когда человек подчиняется больше всего требованиям души и для души пренебрегает и телесными удовольствиями и славой людской.
На дворе вьюга, ночь, а вы
едете к брату и отцу, чтобы в праздник согреть их лаской, хотя они, быть может, не думают,
забыли о вас.
— Ну, ребенок, — продолжал разглагольствовать старик, — другие дети радуются, когда гости приезжают, все лишние сласти перепадут, а этому не надо… зарылся в книги и знать никого не хочет…
О сне и об
еде забыть готов… Что в этих книгах толку. Не доведут вас, Лександр Васильевич, до добра эти книги… На что было бы лучше, кабы вы, как другие дети, играли бы, резвились, а то сидит у себя в комнате бука букой… Недаром все соседи вас дикарем прозвали…
—
О, я могла бы убедиться в этом неделю тому назад, но впопыхах от неожиданности удара
забыла главное —
поехать в пансион г-жи Дюгамель.
— Да что ты… Неужели втюрился… до робости… Это уж совсем скверно… Еще офицер… В чужих краях бывал… в Париже жил… Перед девчонкой робеет, а торчит около ее юбки до того, что
о службе
забывает… И мчится в Питер только потому, что она
поехала… Ведь потому приехал… Не виляй… Отвечай прямо… — крикнул почти строго Дмитревский.